Васкресенье радасный день

Палец все-таки вскрыли. Анестезия сошла на остановку раньше, мне оказалось с ней не по пути.
Тихо вломившись без приглашения, дома меня уже ждал Отходняк, мирно поедая блинчики с чаем. От горькой обиды я залез на стенку, где и состарился, находясь вообще без ума и сублимированной памяти.

Red, red, red, red
...
Sad, sad, sad, sad

Рифмовала электрическая скрипка Дэвида Кросса.
Вокруг расцветали омерзительные красные цветы, пытающиеся меня сожрать. Я извиваясь уворачивался от них, стремясь принять идеальную геометрическую фигуру шара, постепенно коллапсируя до размера пальца. Агонизирующего безымянного пальца вне пространства и времени.
И тогда смычок принялся за этот палец. Он вгрызался в плоть и резал каждый нерв, отчего, лопаясь тот издавал вопль. Какофония из криков умирающих нейронов складывалась в мелодию больных айнуров, исполняющих пьяную песнь Иллуватара...
Красный мир не успел принять форму - чей-то жалобный диссонирующий деструктивный плач втек в мелодию айнуров и мир рассыпался...
Телефон. Жалобно молящий о пощаде телефон я задушил подушкой. Автономное сознание осознало меня распластанным на настенном ковре. Оно впилось в тело и ринулось в потоке эритроцитов и лейкоцитов в левую руку, туда, в край пульсирующего нéчто. Задыхающийся в медикаментозном зловонии палец вгрызался кровоточащими деснами в бинтовый кокон, в надежде обрести волю...
- Папочка, я пришла к тебе, - и поцелуй доченьки привел меня в чувство.

Я еще повалялся в кровати рядом с выключенным магнитофоном, потом встал и пошел кушать блинчики. О, если бы вы только знали, какие вкусные блинчики готовит Женя!..

А на правом безымянном появилось маленькое красное пятнышко...


PS. Был еще один повторный кризис. Третий оказался не столь сильным, но волнами накатывается до сих пор.